Дело художника Константина Ротова строилось на показаниях, которые дал против него его коллега, художник Михаил Храпковский. Храпковский же, судя по материалам дела Ротова, попал в поле зрения органов довольно рано, однако печальная развязка была детерминирована его семейной историей, если попросту -- то "сел через жену", одна из сестер которой была замужем за генералом Куликом, две другие и мать (теща Храпковского) жили за границей, в Италии и Германии.
Наверное, сегодня мы не можем, не имеем права осуждать кого-либо из них. Зато можем понять, насколько бессмысленно оправдываться и, в то же время, насколько верно и совестливо -- безоглядно и бесстрашно защищать. Пожалуйста, прочитывайте все фамилии в этих документах -- единственный результат, которого достигли люди, подписывавшие письма в защиту заключенного -- этой славы они заслужили как никакой другой.
В сети этих документов еще не было, вожделенный сборник с публикацией архивных материалов мне стремительно подогнал один не очень широко известный, но очень достойный интернет-магазин. Вступительную часть статьи я воспроизводить не буду, там скомпонована информация, так или иначе известная и по сетевым, и по бумажным публикациям. Ну, и картинок здесь тоже не будет, понятно, почему. Хотя на "белогвардейский журнал"я бы с любопытством взглянула, равно как и на иллюстрации к Троцкому.
Документы из дела надзорного производства прокуратуры СССР по обвинению К.П.Ротова (хранятся в Государственном архиве РФ)
Справка по делу К.П.Ротова, 18 декабря 1943…14.VI. 41 г. Особым совещанием осужден к 8 г. ИТЛ Ротов Константин Павлович, 1902 г. рожд., урож. г. Ростов-на-Дону, русский, б/п, до ареста работал художником в журнале "Крокодил". Ротов обвинялся в том, что с 1917 о 1920 гг., находясь в белой армии ген. Деникина, вел активную борьбу против советской власти. По заданию шпионской разведки вел шпионскую работу в тылу у Красной Армии и проводил шпионскую работу в пользу германской разведки. Занимаясь распространением антисоветских анекдотов и пасквилей, т.е. в пр. пр. <преступлениях, предусмотренных> ст. ст. 58-1а и 58-10 и 11 УК РСФСР. В качестве доказательств виновности Ротова в деле имеются показания Храпковского, работавшего в пользу германской разведки совместно с Ротовым, протокол очной ставки между ними, признания обвиняемого Ротова и вещественные доказательства -- рисунки ас <антисоветского> содержания, исполненные Ротовым… После осуждения Ротов жалоб не подавал и не ходатайствовал о пересмотре дела. В феврале 1943 г. мать осужденного -- Ротова Н.И. обратилась с жалобой о пересмотре дела ее сына. При рассмотрении дела видно, что виновность материалами дела вполне доказана, осужден он правильно и никаких оснований к принесению протеста нет, а поэтому полагал бы дело Ротова К.П. возвратить в архив по минованию надобности. Наблюдательное производство по делу прекратить.
Прокурор отдела по спецделам Долинина
Заявление К.П.Ротова Верховному прокурору СССР К.П.Горшенину, 5 декабря 1943
Верховному Прокурору Союза ССР
зк <заключенного> Ротова Константина Павловича
КОЛП Усольлага НКВД, г. Соликамск
заявление
Гражданин прокурор. У меня и в мыслях не было совершать какие-либо преступления, однако Особое совещание приговорило меня к 8-летнему заключению в ИТЛ, обвинив меня в шпионаже.
Все мое несчастие в том, что я рано начал работать и печататься. Мне было 14 лет, когда впервые мои рисунки были помещены в петроградском журнале "Бич" (1917 г.), куда были посланы моим отцом из Ростова-на-Дону.
В 1918 г. на Дону власть была захвачена белыми. Я мечтал учиться. В то время ряд крупнейших русских художников, перед которыми я преклонялся (некоторые теперь имеют большие правительственные награды), работали в Осваге [1].
Совершенно не отдавая себе отчета и даже не осознавая, что представляет собой это учреждение, понес показывать свои работы. Мне было предложено сделать рисунки в своем жанре, на что, не задумываясь, я согласился. В то время большевиков я не представлял иначе как с ножом в зубах. Я искренне верил тому, что печаталось в белых газетах (других газет не было). Находясь в таком окружении, думал, что большевики могут только разрушать жизнь, а мне хотелось учиться, быть художником, работать. Семья отца была большая и очень нуждалась (он 35 лет служил конторщиком в городской Ростовской больнице) и я был счастлив, когда так рано мог помогать ей материально. В то же время начал выходить журнал "Донская волна"под ред. Виктора Севского. Я понес свои рисунки и к нему. Севский, узнав, что я казак, принял меня приветливо и в дальнейшем относился покровительственно, т.е. так, как относится меценат к начинающему художнику. Все рисунки, напечатанные в "Донской волне", были исполнены по его просьбе. Только этим наши взаимоотношения и ограничивались. На следствии я вынужден был придумать, что якобы Севский завербовал меня "шпионом"в пользу донской армии, т.к. следователя видно не устраивала та правда, которую я и говорил, и которую я Вам пишу сейчас.
В то время я рисовал карикатуры на советскую власть, печатавшиеся в "Донской волне" (в Осваге карикатуры не размножались массово, а выставлялись в витрине магазина). Знакомство с виднейшими художниками, материальная помощь семье, вполне понятное честолюбие -- видеть свои работы в печати и шестнадцатилетний возраст -- вот те причины моей работы в белой печати. Ясно, что в таком возрасте у меня не могло быть твердых идейных убеждений.
Общее образование из-за ограниченных средств отца мог только получить в городском училище, его я и окончил в период пребывания белых у власти.
Я мечтал о серьезном образовании и считал, что в этом препятствуют большевики, отрезавшие Дон от столиц. При таких настроениях и, не зная абсолютно ничего о новой замечательной жизни, за которую именно и борются большевики, был тогда настроен против нового строя.
Но вот когда белой власти стал приходить конец, и я собственными глазами увидел повешенных на улицах города, в моих настроениях произошел резкий перелом. Доказательством этому то, что я не захотел уходить вместе с ними, решив остаться в городе и при восстановлении советской власти рассказать обо всем, ничего не скрывая. Я искренне верил, что такое чистосердечное признание, кроме хорошего, ничего мне не даст. Я так и поступил. С первых дней, когда в городе организовывались ДонРОСТА, пришел к руководителю этого учреждения и рассказал ему все, ничего не скрывая, показал свои работы, напечатанные при белых. С этого момента начал честно и добросовестно работать в ДонРОСТА и др. советских изд<ательст>вах.
Знакомство с новыми людьми, их энтузиазм, с которым они относились к своему делу, переродили меня окончательно. С такой же искренностью и увлечением стал и я отдавать свои силы, способности молодой Советской республике. Результатом моей работы было дважды премирование их Москвой на всесоюзных "ростовских"выставках и командировка меня на учебу в Петроград (1922 г.). Я был безмерно счастлив и благодарен за такое внимание. И с тех пор (когда мне было 17-18 лет) и в течение всей моей сознательной двадцатилетней работы в советской прессе убеждений не менял и всегда сохранял глубокую благодарность своей родине за свое развитие, за возможность трудиться, за все жизненные блага, которые имел.
Никто и никогда не смел упрекнуть, что я делал что-нибудь во вред своей Советской родины. И то, что следствие решило, что все двадцать лет я притворялся, не сумев, или, вернее, не захотев узнать, что я представляю собой как человек и как художник.
То, что напечатано, скрыть нельзя. Мои карикатуры на фашизм (с начала захвата им власти) со страниц нашей печати попадали на страницы иностранной демократической прессы. Чтобы иметь такой успех, нужно ненавидеть и быть искренним в своей ненависти. В искусстве лгать невозможно!
Так почему же именно теперь, когда своим оружием я мог принести посильную помощь республике в ее борьбе с фашистскими бандитами, я вынужден заниматься окраской цветочных горшков? И только в свободное время от "подобных занятий"я могу продолжать ту же борьбу, но в ограниченных рамках лагеря. Кому это нужно? То, что из меня "сделали шпиона"и на этом основании и послали в лагерь, где исполняю всякую работу -- пусть останется на совести следователей (Влодзимерский, Есаулов, Сидоров)[2]. Они не пожалели своих сил, чтобы в течение одиннадцатимесячного следствия содержать меня 7 месяцев в одиночке Сухановской тюрьмы, без единой прогулки за весь срок (только в конце одиннадцатого месяца мне разрешили 20 мин. прогулки). Путем самого жесткого и несправедливого ведения следствия, заставляли подписывать ту нелепую ложь, которую Вы, гражданин прокурор, легко увидите, если прочтете мое дело. Сейчас я перестал существовать как человек, как художник, вместо меня существует бумажка, по которой обо мне и судят. Я очен надеюсь, гражданин прокурор, что через вылитую на меня грязь Вы увидите человека, которые хочет еще жить и работать. Я клянусь самым дорогим для меня на свете: жизнью, счастьем моей дочери, жены, матери, что все, что я написал Вам, правда. У меня и в мыслях никогда не было заниматься "шпионской деятельностью", мне приписанной.
Моя жизнь была открытой и проходила на глазах у всех. Мои товарищи в настоящее время являются людьми, которыми гордится страна. Почему следствие не дало возможности привести их свидетелями. Я уверен, что они, не боясь за свою репутацию, подтвердили бы мою честность, потому что они хорошо знают меня. Работали со мной об руку в течение многих лет и им хорошо известен мой характер, неспособный не только на преступления, но и вообще на какие-либо подлости. Почему поверили такой личности, как Храпковский? (Кстати, о Храпковском: когда я встретился с ним в Бутырской тюрьме, он плакал и просил у меня прощения за то, что вынужден оклеветать меня.) Вся моя жизнь была только в работе и семье. Почему же меня лишили самого дорогого? Почему в такой ответственный момент для родины мне связали руки и отняли оружие, которое задолго до войны было все же заметно для ее врагов?
Гражданин прокурор, мне нанесено тяжелое оскорбление. Когда я думаю о своем несчастье, мне делается очень больно. Если меня наказывать за то, что я работал в белой печати, то это похоже на наказание взрослого человека за то, что в детстве он разбил чашку. Работа в Осваге и "Донской волне"в качестве художника -- это моя единственная и реальная вина, но ведь я ее не пытался скрывать. Об этом в свое время знали и ДонЧека, и ГПУ, и НКВД, об этом я писал и в письмах, и в анкетах.
Обвинение в шпионаже я еще раз категорически отрицаю как ложь, не имеющую под собой даже малейшего основания.
Гражданин прокурор, очень прошу Вас, разберитесь в моем деле и дайте возможность принять участие в великой борьбе освобождения нашей Родины. Клянусь Вам, что я докажу работой свою преданность ей. Я буду также честно трудиться, как и трудился до сих пор. Дайте возможность снова вернуться к своей семье, товарищам, работе, без чего я должен погибнуть как художник.
К.Ротов
Резолюция: Т.Долинина. 21/XII-43 г. дело возвращено в 1-й с<екретный> о<тдел> НКВД СССР (в принесении протеста отказано). Н<аблюдательное> про<изводство> D-50823/XII-43 г. в Чкалов, в архив. <Подпись неразб.> 4/I-44.
[1] Осваг (Осведомительное агентство) -- создано летом 1918 г. как осведомительное отделение при верховном командующем Добровольческой армией генерале М.В.Алексееве: 31 августа 1918 года преобразовано в отделение в составе дипломатическо-агитационного отдела. В функции осведомительного отделения входила координация всех направлений политико-идеологической деятельности отдела. В феврале 1919 г. реорганизовано в Отдел пропаганды при правительстве А.И.Деникина. Отдел пропаганды ведал сбором, обработкой и распространением информации. 30 декабря 1919 года Отдел был подчинен начальнику Управления внутренних дел правительства при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России. В марте 1920 года Отдел прекратил свое существование, его функции перешли к Отделу печати в правительстве Врангеля. В журнале "Донская волна", издававшемся при поддержке отдела, публиковались рисунки книжного графика Д.И.Митрохина, получившего известность в царской, а затем и в советской России и не подвергавшегося репрессиям.
[2] Влодзимерский Л.Е. (1903-1953) -- начальник следственной части ГЭУ НКВД СССР в 1940 году. В 1953 году расстрелян. Эсаулов (Есаулов у К.Р.) А.А. (1905-1954) -- начальник следственной части ГУГБ НКВД СССР в 1940-м году. Сидоров В.Я. -- в 1941 году младший лейтенант госбезопасности, следователь следственной части ГУГБ НКВД. Письмо группы художников и писателей председателю Верховного суда СССР И.Т.Голякову, 8 февраля 1944Уважаемый тов. Голяков!
13 июня 1940 года органами НКВД был арестован художник Константин Ротов. В настоящее время он находятся в лагере НКВД в г. Соликамске, где работает в качестве художника.
Мы близко знаем Константина Павловича Ротова и в его личной жизни как человека, и по его многолетней работе в "Правде", "Крокодиле", Детиздате и других местах.
С полной ответственностью за свои слова мы можем сказать, что художник Константин Ротов был и остается советским человеком, глубоко преданным своей Родине. В течение 20 лет своим мастерством он служил нашему отечеству.
Сейчас, более чем когда-либо, нашей стране нужны большие мастера и мы считаем себя в праве просить Вас ознакомиться лично с делом т. Ротова и, если материалы дела и все характеристики его за время нахождения тов. Ротова в концлагере это позволяют (а мы в этом уверены), -- поставить вопрос либо о пересмотре решения по делу Ротова, либо о его досрочном освобождении.
В.Лебедев-Кумач, М.Черемных, Кукрыниксы, С.Маршак, М.Зощенко, В.Катаев.
Заключение прокурора отдела по спецделам Токаревой по делу К.П.Ротова, 1 апреля 1944 Заключение по архивно-следственному делу № 902940 по обв. Ротова Константина Павловича, осужденного 14/VI 1941 года Особым совещанием на 8 лет ИТЛ за антисоветскую агитацию…
ОБВИНЯЕТСЯ в том, что: 1) с 1917 по 1920 год вел активную борьбу против советской власти, находясь в армии Деникина; 2) проводил шпионскую работу в пользу германской разведки; 3) занимался распространением антисоветских анекдотов и пасквилей.
По делу собраны следующие доказательства:
1) Обвиняемый Храпковский… показал, что знает Ротова с 1924-25 г., находился с ним в дружеских взаимоотношениях, всем делился в жизни. По возвращении из Германии в 1928 г., находясь в гостинице г. Одессы, он рассказал Ротову, что был вызван в ОГПУ, где спрашивали о поездке. Ротов спросил: "Все ли ты рассказал, что с тобой произошло с тобой за границей?"Храпковский ответил, что все. После этого Ротов многозначительно спросил: "А о том, что с тобой случилось в полицай-президиуме, ты тоже рассказал?" (Там Храпковский был завербован немецкой разведкой.) Ротов сказал, что ему все известно и что в дальнейшем связь от имени германской разведки Храпковский должен поддерживать через него -- Ротова.
Ротов дал задание сообщать о настроениях художников, заводить знакомства и выявлять антисоветски настроенных лиц. Все сообщения передавал Ротову до последнего времени. Примерные сведения в сообщениях: о Каракумском пробеге в 1934 году, о жизни в Средней Азии, о загибах в сельском хозяйстве, вошел в доверие в военную среду через жену Кулика, о военных действиях в Монголии, о подготовке войны с Финляндией, о ходе военных действий. О своем сотрудничестве в ОГПУ поставил в известность Ротова.
2) Обвиняемый Федоров… показал, что в Ростове-на-Дону в период, когда там были белогвардейцы в 1918 году, Ротов, будучи молодым одаренным художником-самоучкой, сотрудничал в белогвардейском журнале "Донская волна". Там он помещал целый ряд карикатур антисоветского характера. Пользовался покровительством редактора "Донской волны"писателя-реакционера Краснушкина (Виктор Севский). В первые дни советской власти Ротов к работе не приступил, а в последние дни работал в ДонРОСТе [аббревиатура ДонРОСТ вписана в машинопись заключения от руки].
3) Обвиняемый Орешкин… показал, что Ротова знает очень мало и ничего о нем сказать не может.
4) Обвиняемый Пайн… показал, что в 1934 году Ротов принес в редакцию "Крокодил"карикатуру, в которой дискредитировал советскую торговлю и кооперацию. Напечатана она не была, но ряд сотрудников были возмущены этой карикатурой после ознакомления с ней.
5) Вещественные доказательства -- 23 фотокопии с антисоветских карикатур Ротова из белогвардейского журнала "Донская волна".
Обвиняемый Ротов… показал:
1) Что в 1918 году он работал в Осваге (осведомительно-агентурный отдел при штабе добровольческой армии генерала Деникина) в Ростове-на-Дону. Одновременно работал в белогвардейском журнале "Донская волна". К политике относился безразлично и пошел на работу только потому, что там работали опытные художники. рисовал всякие пасквили на вождей сов. власти и Красную Армию, которые вывешивались на витрине и печатались на почтовых открытках. За несколько дней до прихода частей Красной Армии Севский предложил ему эвакуироваться, но он отказался. После этого Севский предложил во избежание расстрела красными сразу же явиться с повинной и работать в советских органах, что и было сделано.
Севский дал задание собирать сведения о воинских частях, их вооружении и настроении, выявить настроения населения. Эти сведения передавал впоследствии один раз Черкасову, затем непосредственно Севскому, который скоро был арестован и расстрелян.
2) В 1922 году его, Ротова, направили учиться в Ленинград, но он в Москве женился и стал работать в журнале "Крокодил".
3) В 1927 году случайно встретил работавшего в "Рабочей газете"белогвардейца Козьмина, который по заданию Севского должен был явиться к нему за получением шпионских сведений, но ранее встреч не было. С Козьминым поговорили о прошлом, он сказал, что нужно присматриваться к людям. Больше Козьмина не видел, т.к. он куда-то уехал.
4) В 1930 году Ротов был подвергнут персональной чистке в редакции "Крокодил"за отказ рисовать карикатуры на Троцкого, отказывался рисовать потому, что в 1924 году лично видел Троцкого, когда иллюстрировал его книгу [1], и он произвел сильное впечатление, поэтому в разгар внутрипартийной борьбы сочувствовал Троцкому.
5) В 1932 году отказался от секретного сотрудничества с ОГПУ, т.к. это шло вразрез с его убеждениями.
6) С Храпковским действительно был связан по шпионской работе в 1929 году, когда он завербовал его, Ротова, в пользу германской разведки (о практической работе ничего не показал).
7) Очная ставка между Ротовым и Храпковским <…> Храповский показал, что его завербовал для шпионской работы Ротов, а Ротов показывает, что его завербовал Храпковский.
По справке 1-го спецотдела НКВД СССР от 23/III--44 г. Храпковский М.Б. осужден Особым совещанием 14/VI-41 г. на 8 лет ИТЛ с конфискацией имущества.
В Прокуратуру СССР поступило две жалобы от матери Ротова с просьбой о пересмотре дела, которые были оставлены без удовлетворения.
5/XII-43 г. поступила жалоба от з/к Ротова, в которой он отказывается от всех своих показаний, данных на предварительном следствии в части шпионской работы. Ранее так оговаривал себя только по принуждению следователей (Сидорова, Есаулова, Володзимирского), которые держали его 7 месяцев в одиночной камере без прогулки, следствие вели несправедливо и заставляли подписать протокол.
Храпковский оговорил его, о чем он сам лично сказал при встрече в Бутырской тюрьме и просил прощения.
8/II-44 г. на имя председателя Верховного Суда тов. Голякова поступило ходатайство о пересмотре дела Ротова или о его досрочном освобождении (подписи Лебедева-Кумача, Кукрыниксы, Маршак, Зощенко, В.Катаев, Черемных).
Исходя из изложенного выше ПОЛАГАЛ БЫ: 1. С протестом об отмене решения Особого совещания по делу Ротова не входить. 2. Жалобу Ротова и ходатайство группы писателей и художников оставить без удовлетворения.
Прокурор отдела по спецделам Токарева.
Резолюция: 4/IV-44 г. доложено тов. Вавилову [2]. С заключением согласен. Патэ.
[1] К.П.Ротов иллюстрировал книгу: Л.Д.Троцкий. Дело было в Испании (По записной книжке). М., 1926.
[2] Вавилов А.П. (1902-?) -- c 1931 года прокурор при Наркомате юстиции РСФСР, военный прокурор Главной военной прокуратуры, зам. военного прокурора войск НКВД МО, зам. Главного военного прокурора морского флота.Письмо группы художников и писателей Верховному Прокурору СССР К.П.Горшенину, 26 апреля 1944 годаУважаемый тов. Горшенин!
13 июня 1940 года органами НКВД был арестован художник-карикатурист Константин Ротов. В настоящее время он находится в КОЛП Усольлага (Соликамск, Молотовская обл.), работает в культурно-воспитательной части. Мы знаем тов. Ротова и как человека, и как художника по его многолетней работе в ЦО "Правда", в журнале "Крокодил", в Детиздате и др. И в своей работе, и в своей личной жизни Константин Ротов всегда был вполне советским человеком, искренне любящим свою Родину и отдающим ей все свои силы своего незаурядного таланта. Все это дает нам полное основание просить Вас о пересмотре дела Константина Ротова. Сознавая всю ответственность возбуждаемого нами ходатайства, мы просим Вас затребовать дело Ротова в порядке надзора и по результатам рассмотрения принять решение о его возможном освобождении.
В. Лебедев-Кумач, В.Катаев, М.Черемных, Б.Ефимов, Кукрыниксы, Л.Ленч
Публикация по: Д.С.Новоселов "Все мое несчастье в том, что я рано начал работать и печататься…": Документы о судьбе художника К.П.Ротова (1943-1944). В кн.: Русский сборник: Исследования по истории России / Ред.-сост. О.Р.Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А.Колеров и др. Том IV. М.: Модест Колеров, 2007.
