Владимир Михайлович Конашевич. Публикация из журнала "ХиП"

Статья напечатана в 17 номере журнала "ХиП" (Художник и писатель в детской книге)
Журнал можно будет купить на 26 Московской международной книжной выставке-ярмарке на ВВЦ (павильон A57, "ПодариКниги.РФ")
4 сентября выставка будет работать с 13 до 18 часов, с 5 по 9 сентября - с 10 утра до 18 часов вечера.

Опубликованный текст – фрагменты доклада, прочитанного на заседании «Библиофильского улья» по случаю юбилея В.М. Конашевича. В докладе использовались материалы из монографии Ю.А. Молока «Владимир Михайлович Конашевич». Председательствовал М.В. Сеславинский. Работы Конашевича из коллекций М. Сеславинского и Л. Черткова демонстрировались в экспозиции.
Леонард Исаакович Чертков
председатель Московского клуба библиофилов, коллекционер

Время подтвердило, что заслуженный деятель искусств РСФСР Владимир Михайлович Конашевич был и остаётся одним из лучших русских художников детской книги. О творчестве этого великолепного мастера рисунка, тонко чувствующего природу искусства детской книги, мы печатаем обзорную статью собирателя книжных редкостей Л.И. Черткова и публикуем иллюстрации и обложки книг художника из его коллекции, за что приносим автору свою благодарность.
Леонард Чертков

ОБЕЩАЮЩИЙ РАДОСТЬ

Детство будущего художника проходило сначала в Москве, потом в Чернигове. Скромная интеллигентная семья межевого инженера была вынуждена довольно часто менять место своего жительства. Мальчик отличался воображением, впечатлительностью и тяготел к искусству. Любовь к рисованию конкурировала в нём с увлечением скрипкой. Но изобразительное начало победило, и Конашевич с тринадцати лет начал систематически заниматься рисованием.
В 1908 году, несмотря на большой конкурс, он успешно выдерживает приёмные экзамены в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. За портрет Евгении Петровны Скрябиной, своей будущей жены, он в 1914 году получает звание художника живописи. В конце 1915 года Конашевич перебирается в Петроград и на три года погружается в расписывание особняков Северной столицы, совмещая это занятие с преподавательской работой в художественных училищах.
В 1918 году семья художника живёт на Урале, а глава семьи отправляет туда вместе с регулярными письмами разные смешные рисунки для своей маленькой дочки Ольги. Позже их сменяют рисунки к разным буквам алфавита. Кто-­то из издателей Товарищества Голике и Вильборг, увидев подборку рисунков, напечатал их.
Так случайно вышла «Азбука в рисунках Конашевича», первая книга художника. Часть её тиража была отпечатана в виде отдельных несброшюрованных листов, часть – в виде книги.



Сама «Азбука» была ещё во многом традиционной, но это был (в отличие от «Азбуки Бенуа») уже мир, не ограниченный фантазиями детской комнаты. Большие картинки рассказывали о животных и растениях и вполне были пригодны для обучения неграмотных. Блёклая декоративность рисунков явно шла от предыдущей работы художника над стенными росписями. В том же году Конашевич нарисовал «Розовую азбуку», составленную по новому правописанию. В ней художник взамен акварельного рисунка использовал литографский карандаш.
С 1918 года он делает простенькие обложки к брошюрам ГИЗа, рисует заголовки в «Красной газете», сотрудничает в первом советском детском журнале «Северное сияние», иллюстрирует две книжки в «Народной библиотеке» («Бежин луг» Тургенева и «Женитьба» Гоголя), рассказы Федина. К 1921 году он достигает определённого графического мастерства, позволившего ему занять место среди ведущих современных графиков. Художнику удалось найти и самостоятельный почерк, и добиться каллиграфии рисунка.
Конашевичу наиболее близкими по духу были художники из «Мира искусства»: Добужинский, Митрохин и, конечно же, А.Н. Бенуа, которому он был обязан своим участием на их выставках. Бенуа же благословил его работу в качестве иллюстратора детских книжек в издательстве Гржебина, в котором был консультантом. Всего Конашевич подготовил для этого издательства восемь книг. Среди них «Всякая всячина. (Картинки для детей)», «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина, три сказки Перро, повесть Тургенева «Первая любовь» и повесть Достоевского «Белые ночи». Последняя осталась неизданной, издательством были потеряны к ней иллюстрации. В детских книгах Конашевичу в полной мере удалось, чтобы ребёнок с упоением и с замиранием сердца рассматривал в них картинки. Если в изысканных изданиях библиофильского толка (стихи Фета, Тургенев) Конашевич завершал своими работами уходящий в прошлое круг традиций, то в детской книге он сам явился одним из родоначальников особенного, нового жанра.
1920­е годы, как известно, были временем становления советской детской книги, временем формулирования её художественных принципов. Именно тогда из понимания природы детского мышления, его живой потребности в зрительном образе и возникла особая форма детской книги – книжка­картинка. 20­е годы, по выражению Е. Шварца, были «золотым веком книжки­картинки».
Уже в цветных литографиях к «Коньку­Горбунку», исполненных в 1922 году, а вышедших в 1924­м в издательстве «Синяя птица», Конашевич не эстетизировал свою графику, как недавно в гржебинских изданиях. Теперь он весь под обаянием народного лубка. В картинках царит лукавая усмешка, по лубочному нарядна пёстрая цветистость литографской раскраски. Но пока они ещё не мыслятся как слияние с текстом, а служат только цветными вклейками в книгу, исполненными в технике литографии.
Из­за скудности типографского хозяйства цветная литография становилась излюбленным художественным приёмом для многих художников. Более того, им приходилось приобретать специальность типографа. Конашевич настолько увлёкся типографским делом, что «Сказку о глупом мышонке» Маршака рисовал прямо на цинке. Книжка вышла в 1923 году, в той же «Синей птице».
Встреча двух начинающих авторов – писателя С.Я. Маршака и художника В.М. Конашевича – имела счастливые последствия для советской детской книги и продолжилась двумя книжками, вышедшими друг за другом – «Дом, который построил Джек» (Всемирная литература) и «Пожар» (Радуга). На обложках обеих книжек обозначен 1924 год, а на титулах – 1923­й. С этих двух изданий начинается рассвет искусства детской книги 20­х годов, их же можно считать и началом «золотого века» книжки­картинки.
Наивное восхищение трудом человека искрится в весёлых и простодушных рисунках, которыми заполнены страницы английских народных песенок в книжке «Дом, который построил Джек». В них живёт сатирический дух народной поэзии. В самом Конашевиче никогда не умолкал дар рассказчика. Выразительность его графики – это всегда выразительность мелкой детали, не идущей в ущерб чувству целого.
В книжке «Пожар» открылось умение художника превращать детскую книжку в зрелище, в игру или, по удачному выражению Маршака, в «обещающим радость спектакль». Для Конашевича в книге важны не обстоятельства места действия, не зрелище пожара, хотя всё это имеется в переизбытке, а само действие. Развороты книги построены по законам театра, или даже кино. И маленький читатель­зритель, увлечённый драматизмом сюжета, перелистывает страницы и следует по ним, как на спектакле, от сцены к сцене.
Важна была для художника и обложка. По мысли Конашевича, «рисунок на обложке должен был только намекать на содержание книги, но никак не раскрывать его полностью… Он рисует что­то вроде занавеса, на котором в чёрных клубах дыма пляшут буквы надписи», замечает в монографии, посвящённой Конашевичу, Ю.А. Молок.
Своими иллюстрациями Конашевич дал жизнь многим произведениям поэзии, укрепил их в сознании и памяти читателей, приобщил их к миру сказки. В 1924 году в «Радуге» вышла сказка Чуковского «Мухина свадьба», через три года она же – под названием «Муха­Цокотуха», перепечатываемая затем неоднократно.
Строчки этой поэмы, вынесенные нами из детства, такие близкие и очевидно «детские» сегодня, в 30­е годы были «прорывом». Чуковский вторгался в запретный мир сказочных превращений, по­своему одушевляя зверей, птиц и насекомых и уподобляя их людям. Вслед за писателем художник, отталкиваясь от звуковых повторов и распевных ритмов, щедро рассыпал на страницах рисунки мухиных гостей: бабочку с дамской сумочкой, гусеницу с зонтиком, пляшущих жуков и кузнечиков.
К 1936 году Конашевич проиллюстрировал целую вереницу сказок Чуковского: «Муркина книга», «Путаница», «Тараканище», «Телефон», «Мойдодыр», «Федорино горе», «Лимпопо» и многие другие, выпускавшиеся, как правило, издательством «Радуга». В 1936 году издательством «Academia» был выпущен сборник сказок Чуковского, как бы подытоживающий этот поток. Книга, отпечатанная на высоком полиграфическом уровне, на самом деле была адресована коллекционерам. Её выход совпал с началом идеологической кампании, направленной против «художников­пачкунов», открывшейся публикацией в газете «Правда» весной 1936 года.
Особенно резкому осуждению подверглись иллюстрации Лебедева к «Сказкам, песням и загадкам» Маршака, подготовленные издательством «Academia», тираж которых был запрещён, и иллюстрации Конашевича к «Сказкам» Чуковского, которые успели напечатать. Этой книгой, можно сказать, замыкается «золотой век» книжки­картинки 20–30­х годов, продолжение и дальнейшее развитие которого произойдёт спустя 25 лет.
Со второй половины 30­х годов в книжной графике, и в детской книге в частности, началось трудное время для художников. Возникли новые требования. Книга для детей становилась книгой о детях. Всякая условность и тут стала казаться неприемлемой, а индивидуальность графической манеры – формализмом. Странно ли, что художник оставляет взрослую книгу, в которой его манера оказалась особенно неприемлемой. К этому времени относятся переделки им целого ряда детских книг. В иллюстрациях к ним утрачены и лёгкость импровизации, и прежняя романтичность.
Конашевич нашёл себя в эти годы главным образом в жанре, который в какой­то мере соединил его опыт иллюстратора классики и детской книги. Это был мир старых сказок, получивший как раз теперь права в советской литературе. Сначала сказки Андерсена, а после войны – Перро, братьев Гримм и сказки народов мира. Классическую сказку Конашевич изредка иллюстрировал и раньше, теперь же она займёт постоянное место в его работе.
Новые книжки никак не походили на те весёлые книжки­картинки, тонкие и затейливые, сплошь покрытые красочными литографиями. Теперь это скупые по оформлению сборники сказок с большими страничными иллюстрациями или мелкими перовыми рисунками, притаившимися в тексте. В них художник ведёт себя с достоинством, но и с несвойственной ему сдержанностью. Речь идёт о рисунках к сказкам Андерсена. Первое их издание было осуществлено Детиздатом в 1936 году, второе (с другими сказками) – в 1938­м. Это самая интересная работа художника в эти годы, не случайно имевшая продолжение. В 1948 году Конашевичем были исполнены рисунки к сказкам Андерсена в цветном варианте.
Герои сказок Андерсена – Оловянный солдатик, Бутылочное горлышко, Старый уличный фонарь – в рисунках Конашевича оказываются в кругу человеческого бытия. Их, как правило, печальные истории художник показывает в картинах людской жизни, а не в переменах их собственных судеб. И передаются они с той неслышной интонацией, с которой только вещи могут говорить о людях. Для Конашевича удача со сказками Андерсена была скорее эпизодом. Долгое время, вплоть до 50­х годов, вопреки сложившемуся принципу живого участия в толковании темы книги, Конашевич не рисует книжку, а делает к ней иллюстрации.
В середине 50­х годов развернулась дискуссия о путях развития книжной графики. Чувствовалось общее понимание необходимости перемен. В эти годы 68­летний художник находит в себе силы, чтобы открыть в своём творчестве новую блестящую страницу. Первой об этом заявила книга английских детских сказок в переводе Маршака. «Сколько молодой свежести и весёлой изобретательности проявили Вы в книге “Плывёт, плывёт кораблик”, вышедшей совсем недавно. Эта книга так знаменательно перекликается с первой книгой, которую мы сделали вместе, – с работой наших молодых лет». Этими словами поздравлял Маршак Конашевича по случаю его семидесятилетия, вспоминая их первенца – книжку «Дом, который построил Джек».
В книжке «Плывёт, плывёт кораблик», названной по первому стихотворению, невозможно почувствовать грань между иллюстрациями в классическом понимании и декором. Но можно, наконец, забыв о тексте и о книжном искусстве, принять эту книгу за своеобразную антологию картинок для детей. В издании 1956 года было тридцать две песенки. Зимой 1961–1962 года Конашевич пририсовал к ним ещё восемь, не изменив ни одной иллюстрации из первого издания, заменив лишь орнаментальный форзац изобразительным. Второе издание – истинный праздник для глаза. Каждая страница колористически иная. И когда перелистываешь страницы, кажется, что окунаешься в радостный красочный гул.
Последние семь лет жизни художника были годами счастливого подъёма сил, поразительного расцвета творческого дарования. Их открыл этот сборник английских детских песенок, и так уж случилось, что он же и завершил путь художника. Второе издание книги оказалось посмертным.
Но вернёмся во вторую половину 50­х годов, когда художник отдаёт себя полностью миру сказки. До 1962 года он успевает оформить пятнадцать новых книжек со сказками народов мира, среди которых китайские, польские, французские, украинские и др. Особое место в их ряду занимает сборник сказок и поговорок народов Эфиопии и Судана – «Приходи, сказка!».
Здесь Конашевич строит иллюстрации только на крупных планах и в диалогах героев. В рисунках со стройными и грациозными чёрными силуэтами фигур, драпированными лёгкими одеждами, художником угаданы черты древнего африканского искусства. И неслучайно книжка была переиздана в 1960 году во Франции именно со сказками, иллюстрированными Конашевичем.
Среди последних работ в завершающей сказочной феерии Конашевича 50­х годов – четыре сказки Пушкина: «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о царе Салтане», «Сказка о Золотом петушке» и «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях». Рисунки к ним стали последней крупной работой художника. Три из них он даже не успел увидеть в печати.
Конашевич принадлежит к числу классиков графического искусства, но занимает среди них своё особое место. Мощный расцвет графики, вызванный революцией, увлёк его, как Фаворского или Лебедева. Конашевич нашёл своё место в книге, создал свой стиль истинно детской книги. Как и Фаворский, он смог преодолеть годы репрессий в искусстве 30–50­х годов, преодолеть внутренний кризис и найти силы, чтобы с помощью своего удивительного и яркого дарования создать и подарить детям целое собрание книжных шедевров.
Невозможно не упомянуть об одной из работ Конашевича, среди представленных на выставке, – это рисунок к рассказу Леонова «Уход Хама», один из самых эффектных листов в экспозиции. В сценке на известный библейский сюжет Иавал из Элассара просит Ноя взять на ковчег его детей. В любимом сочетании пера и тушевой размывки художнику удалось передать драматизм момента и психологическую напряжённость перед библейским катаклизмом, когда «разверзлись хляби небесные».
Удивительное, какое­то интимное отношение к книге было у Конашевича. Счастливцы рассказывают, что книги, взятые у них на прочтение, художник возвращал обёрнутыми в самодельные разрисованные им обложки.