Инна Батозская - это литературный псевдоним моей бабушки, автора детской книжки «Про девочку Таню и куклу Иринку». Ее настоящее имя - Лина Коган.
Сюжет книжки основан на реальных событиях. Виктор Батозский, муж Лины, был артистом Харьковского театра оперы и балета. Они ждали ребенка, когда началась война. Оставаться в Харькове евреям было опасно, и бабушка, беременная, вместе со старшей дочерью отправилась в эвакуацию в далекий уральский поселок, где и родилась моя мама. Дедушка Виктор, несмотря на бронь, которую он имел как артист, ушел добровольцем на фронт в саперные войска. Вскоре бабушка получила повестку о том, что муж пропал без вести. На минных полях от людей мало что оставалось. Он так и не узнал, кто у него родился: мальчик или девочка.
Лина Михайловна Коган родилась в городе Бердянске 30 августа 1912 года. В этом же городе проживала семья ее мамы, Ольги Коган, которая была тринадцатым ребенком в семье. Отец многочисленного семейства Лазарь Коган держал шляпный салон, имел хороший вкус, золотые руки и приобщал собственных детей к таинствам своего мастерства.
Отец Лины – Михаил Коган. О нем мне известно лишь то, что после 1917 года он принял христианство и вступил в белую гвардию Деникина. Так навсегда разошлись пути ее родителей.
Мама Лины имела педагогическое образование, была предана коммунистической партии и с первых лет Советской Власти занималась созданием и организацией детских домов. Учебные программы, подготовка учителей и воспитателей, обстановка, одежда, игрушки, - все нужно было придумывать, организовывать и создавать заново. Лина находилась рядом с матерью и была ее правой рукой. Вместе они делали учебные пособия, занимались интерьерами, разрабатывали лекала для одежды и игрушек, а еще они делали детям праздники...
![]()
Лина и Ольга Коган. 1925 год
Моя бабушка умела все, у нее была безудержная фантазия, безупречное чувство формы, знание технологий и свойств материалов. Она знала, как из ничего сделать нечто. Она превращала кусочки бумаги и ваты в Деда Мороза и Снегурочку; с помощью ножниц из старых журналов делались коллажи и плакаты.
Когда бабушке было 13 лет, из нее полились стихи. Это были девичьи грезы, юношеская романтика. Ее мама, будучи в дружбе с Максимом Горьким, попросила его высказаться о стихах дочери. Бабушка вручила писателю свою тетрадку, в которой он оставил замечания и напутствия. Тетрадка бережно хранилась и позже была передана в музей Максима Горького, как содержащая его автограф.
![]()
Лина Коган. 1925 год.
Бабушка писала всю жизнь. В каждом ящике квартирного пространства можно было найти исписанные школьные тетрадки с полинявшими обложками или просто листики в линеечку. Все это складывалось в картонные папки с тесемочками. Это был интимный мир ее слов, которые она писала как бы самой себе... Что там было? Стихи, впечатления, воспоминания, что-то, что она хотела сказать тем, кого уже не было рядом. А еще она вела обширную переписку и бережно хранила все письма, которые собирались в толстые пачки, перевязанные крест-накрест тесемками.
Она читала всю жизнь. Диван, настольная лампа, очки, стопка книг, школьная тетрадка в линеечку и ручка – это был бабушкин мир, такой маленький и бесконечно большой одновременно.
Что же случилось, почему она складывала свои записи в папки с тесемочками после того, как в 60-х были изданы ее детские книжки? Она рассказывала, что стихи появлялись неожиданно и даже в каком-то смысле были все время с нею, но стоило ей взять перо и бумагу, как они исчезали, оставались только кусочки стихов. Эти «кусочки» она и записывала.
Сейчас я могу только догадываться о том, что переживала женщина с двумя детьми, потерявшая любимого мужа, когда ей еще не было и 30-ти лет. Эвакуация, беременность, Урал, возвращение в разрушенный Харьков, мрачный ропот антисемитизма, жизнь в сыром подвале по соседству с лягушкой, которую жалели и подкармливали дети... Что она чувствовала, когда ее мама, изгнанная отовсюду: из коммунистической партии, с любимой работы, из собственной квартиры, умирала в больнице от воспаления легких (а на самом деле умирала от горя и отчаяния)?
Она продолжала делать то, чему ее научила мама, шила дочкам платья, чудесные наряды из крашеной и крахмальной марли на праздники, делала Дедов Морозов и Снегурочек... и писала стихи в том самом сыром подвале с лягушкой.
Шестидесятые, оттепель, издание трех детских книжек, светлая комната в коммуналке, 50 лет... Что дальше? Доказывать свою состоятельность, бороться за членство в Союзе Писателей? Она не стала бороться. Она почувствовала себя уходящей эпохой.
В 1963-м году моя мама привезла меня к бабушке, в светлую комнату в коммуналке, сама же длительное время лечила туберкулез (наследие послевоенного сырого подвала). Судьба бабушки была решена.
Моя судьба была решена тоже.
![]()
Мы с бабушкой.
Все мое детство было пропитано атмосферой превращений и чудесными открытиями своих творческих возможностей. Мы вместе лепили, вырезали. Шили наряды моим куклам, делали крошечную мебель, гербарии и коллекции бабочек... и еще выкармливали потерявшихся птенцов и новорожденных котят. Всеми своими способностями и навыками я обязана бабушке.
На детских утренниках у меня были самые красивые платья из крашеной крахмальной марли. Дед Мороз и Снегурочка стояли под елкой как живые. Мои друзья удивлялись: «Откуда у тебя такое чудо?». «Это бабушка», - отвечала я. Весь ее нерастраченный творческий потенциал, артистизм, фантазии, старые анекдоты и рифмованные каламбуры, неприличные детские песенки достались мне. А вместе с тем ее страхи и слезы, болезни и душевные боли, воспоминания о былом и несбыточном...
Она умерла в год своего восьмидесятилетия.
После смерти бабушка пришла ко мне во сне. Она была молодой, веселой, игривой. Мы с ней шутили и громко смеялись. Потом она посмотрела на меня чуть прищурив глаза и сказала: «Жаль, что ты не знала меня в молодости».
Через 30 дней после бабушкиного ухода я забеременела. У меня родился мальчик, на три дня позже ее дня рождения. Я заметила, что когда он плакал, то очень был похож на бабушку. Однажды соседка зашла ко мне и между прочим заметила: «Когда твой Ясик плачет, он так похож на бабушку Лину». А когда мой мальчик подрос, он стал писать стихи в ученических тетрадках.
Ольга Кадышева, 2013 год, Харьков.
Сюжет книжки основан на реальных событиях. Виктор Батозский, муж Лины, был артистом Харьковского театра оперы и балета. Они ждали ребенка, когда началась война. Оставаться в Харькове евреям было опасно, и бабушка, беременная, вместе со старшей дочерью отправилась в эвакуацию в далекий уральский поселок, где и родилась моя мама. Дедушка Виктор, несмотря на бронь, которую он имел как артист, ушел добровольцем на фронт в саперные войска. Вскоре бабушка получила повестку о том, что муж пропал без вести. На минных полях от людей мало что оставалось. Он так и не узнал, кто у него родился: мальчик или девочка.
Лина Михайловна Коган родилась в городе Бердянске 30 августа 1912 года. В этом же городе проживала семья ее мамы, Ольги Коган, которая была тринадцатым ребенком в семье. Отец многочисленного семейства Лазарь Коган держал шляпный салон, имел хороший вкус, золотые руки и приобщал собственных детей к таинствам своего мастерства.
Отец Лины – Михаил Коган. О нем мне известно лишь то, что после 1917 года он принял христианство и вступил в белую гвардию Деникина. Так навсегда разошлись пути ее родителей.
Мама Лины имела педагогическое образование, была предана коммунистической партии и с первых лет Советской Власти занималась созданием и организацией детских домов. Учебные программы, подготовка учителей и воспитателей, обстановка, одежда, игрушки, - все нужно было придумывать, организовывать и создавать заново. Лина находилась рядом с матерью и была ее правой рукой. Вместе они делали учебные пособия, занимались интерьерами, разрабатывали лекала для одежды и игрушек, а еще они делали детям праздники...
Лина и Ольга Коган. 1925 год
Моя бабушка умела все, у нее была безудержная фантазия, безупречное чувство формы, знание технологий и свойств материалов. Она знала, как из ничего сделать нечто. Она превращала кусочки бумаги и ваты в Деда Мороза и Снегурочку; с помощью ножниц из старых журналов делались коллажи и плакаты.
Когда бабушке было 13 лет, из нее полились стихи. Это были девичьи грезы, юношеская романтика. Ее мама, будучи в дружбе с Максимом Горьким, попросила его высказаться о стихах дочери. Бабушка вручила писателю свою тетрадку, в которой он оставил замечания и напутствия. Тетрадка бережно хранилась и позже была передана в музей Максима Горького, как содержащая его автограф.
Лина Коган. 1925 год.
Бабушка писала всю жизнь. В каждом ящике квартирного пространства можно было найти исписанные школьные тетрадки с полинявшими обложками или просто листики в линеечку. Все это складывалось в картонные папки с тесемочками. Это был интимный мир ее слов, которые она писала как бы самой себе... Что там было? Стихи, впечатления, воспоминания, что-то, что она хотела сказать тем, кого уже не было рядом. А еще она вела обширную переписку и бережно хранила все письма, которые собирались в толстые пачки, перевязанные крест-накрест тесемками.
Она читала всю жизнь. Диван, настольная лампа, очки, стопка книг, школьная тетрадка в линеечку и ручка – это был бабушкин мир, такой маленький и бесконечно большой одновременно.
Что же случилось, почему она складывала свои записи в папки с тесемочками после того, как в 60-х были изданы ее детские книжки? Она рассказывала, что стихи появлялись неожиданно и даже в каком-то смысле были все время с нею, но стоило ей взять перо и бумагу, как они исчезали, оставались только кусочки стихов. Эти «кусочки» она и записывала.
Сейчас я могу только догадываться о том, что переживала женщина с двумя детьми, потерявшая любимого мужа, когда ей еще не было и 30-ти лет. Эвакуация, беременность, Урал, возвращение в разрушенный Харьков, мрачный ропот антисемитизма, жизнь в сыром подвале по соседству с лягушкой, которую жалели и подкармливали дети... Что она чувствовала, когда ее мама, изгнанная отовсюду: из коммунистической партии, с любимой работы, из собственной квартиры, умирала в больнице от воспаления легких (а на самом деле умирала от горя и отчаяния)?
Она продолжала делать то, чему ее научила мама, шила дочкам платья, чудесные наряды из крашеной и крахмальной марли на праздники, делала Дедов Морозов и Снегурочек... и писала стихи в том самом сыром подвале с лягушкой.
Шестидесятые, оттепель, издание трех детских книжек, светлая комната в коммуналке, 50 лет... Что дальше? Доказывать свою состоятельность, бороться за членство в Союзе Писателей? Она не стала бороться. Она почувствовала себя уходящей эпохой.
В 1963-м году моя мама привезла меня к бабушке, в светлую комнату в коммуналке, сама же длительное время лечила туберкулез (наследие послевоенного сырого подвала). Судьба бабушки была решена.
Моя судьба была решена тоже.
Мы с бабушкой.
Все мое детство было пропитано атмосферой превращений и чудесными открытиями своих творческих возможностей. Мы вместе лепили, вырезали. Шили наряды моим куклам, делали крошечную мебель, гербарии и коллекции бабочек... и еще выкармливали потерявшихся птенцов и новорожденных котят. Всеми своими способностями и навыками я обязана бабушке.
На детских утренниках у меня были самые красивые платья из крашеной крахмальной марли. Дед Мороз и Снегурочка стояли под елкой как живые. Мои друзья удивлялись: «Откуда у тебя такое чудо?». «Это бабушка», - отвечала я. Весь ее нерастраченный творческий потенциал, артистизм, фантазии, старые анекдоты и рифмованные каламбуры, неприличные детские песенки достались мне. А вместе с тем ее страхи и слезы, болезни и душевные боли, воспоминания о былом и несбыточном...
Она умерла в год своего восьмидесятилетия.
После смерти бабушка пришла ко мне во сне. Она была молодой, веселой, игривой. Мы с ней шутили и громко смеялись. Потом она посмотрела на меня чуть прищурив глаза и сказала: «Жаль, что ты не знала меня в молодости».
Через 30 дней после бабушкиного ухода я забеременела. У меня родился мальчик, на три дня позже ее дня рождения. Я заметила, что когда он плакал, то очень был похож на бабушку. Однажды соседка зашла ко мне и между прочим заметила: «Когда твой Ясик плачет, он так похож на бабушку Лину». А когда мой мальчик подрос, он стал писать стихи в ученических тетрадках.
Ольга Кадышева, 2013 год, Харьков.