"Наш деткор из далекого 1910 года"

В посте о выставкедетской дореволюционной книги, которая проходит сейчас в РГБ, мое внимание привлекло упоминание о книге, написанной в 1910 году одиннадцатилетним школьником о своем путешествии по Камчатке. Довольно быстро удалось найти электронный вариант, а также биографию самого́ юного автора - Гаги Крамаренко, сына рыбопромышленника и исследователя Гавриила Амосовича Крамаренко. И то и другое показалось мне любопытным.





Пожалуй, начать надо с того, что отец у Гаги Крамаренко был человеком неординарным. Гавриил Амосович Крамаренко был родом из семьи астраханских мещан. С тринадцати лет он был вынужден жить самостоятельно, что во многом определило его характер и предприимчивость. В 1892 г. ему выпала редкая удача — выигрыш 1000 руб. на билет благотворительной лотереи. Эти деньги он решил использовать для создания собственного дела почти "на краю земли" - на Дальнем Востоке. Для знакомства с местными рыбными Гавриил Крамаренко пропутешествовал 1000 верст по Амуру, посетил Сахалин, где позже организовал собственное дело. Всего несколько лет спустя архиепископ японский Николай уже писал в своем дневнике: "Русский гость из Корсаковска, на Сахалине, Гавриил Амосович Крамаренко был; тамошний рыбопромышленник. <...> Крамаренко родом из Астрахани, куда ныне направляется, чтобы основать Компанию, добыть капитал и ввести его в дело для расширения начатого им промысла; начал он его без всяких средств, прибыв на Сахалин четыре года тому назад с одною лишь опытностию в рыбном деле и духом предприимчивости. Ныне дело его доведено до такого состояния, что генерал–губернатор Духовской, недавно посетив Сахалин, высказал ему большое одобрение, обещал выхлопотать казенную субсидию, снялся, стоя вдвоем с ним, велел одну падь назвать его именем и прочее."

В 1907 году Крамаренко отправился на Камчатку с целью изучения рыбных запасов полуострова. Путь был долгим: по Транссибирской железной дороге через всю страну от Петербурга до Владивостока, оттуда на почтовом судне в Петропавловск на Камчатке. Побывав практически на всех реках западного берега Камчатки, Крамаренко направился дальше на север полуострова, а затем на побережье Берингова моря. По результатам своего путешествия он представил доклад в Русском географическом обществе, в котором среди прочего предложил продуманный план развития этих отдаленных территорий: постройка телеграфа, расширение пароходно-почтового сообщения, заселение полуострова русскими переселенцами, предоставление русским предпринимателям различных льгот, постройка железной дороги, связывающей промыслы и порты.

Тремя годами позже Гавриил Амосович повторил камчатское путешествие со своим старшим сыном, тоже Гавриилом или, по-домашнему, Гагой. Гаге тогда только-только исполнилось 11 лет и эта поездка стала подарком на день рождения, точнее на летние каникулы, - подарком суровым и небезопасным, призванным подчеркнуть, что он уже не ребенок, а почти взрослый, самостоятельный человек, способный выдержать нелегкий маршрут.

На этот раз цель странствования по Камчатке была не только и не столько коммерческая, сколько этнографическая и воспитательная: Крамаренко-старший полагал, что походные условия разовьют в подростке наблюдательность, находчивость и ответственность. Добившийся всего в жизни своими силами, Гавриил Амосович и детей своих воспитывал отнюдь не белоручками. Поэтому путешествие для Гаги началось с визита в кухню: в течение нескольких дней мальчик учился готовить - обслуживать себя путешественники должны были сами. Сам Гавриил Амосович обзавелся фонографом, фотоаппаратурой и кинокамерой ("кинематографом", как называет ее Гага), чтобы запечатлеть особенности быта коряков и камчадалов. Собранные материалы предназначались в дар Академии наук.

Несмотря на юный возраст, Гага уже мог считаться подготовленным к тяготам походной жизни: свое первое путешествие он совершил двух недель от роду, из Нагасаки, где он родился, на Сахалин, а с пятилетнего возраста сопровождал своего отца и в более далеких поездках. В одиннадцать это уже был крепкий спортивный подросток, любознательный и энергичный. Дочь камчатского губернатора Вера Перфильева, познакомившаяся с отцом и сыном Крамаренко, когда они возвращались со своих необыкновенных "каникул", оставила такое описание: "Крамаренко большею частию занимается фотографией – проявляет свои снимки, сушит, печатает. В первый же день он стал хвастаться своим сыном и воспитанием, которое он ему дает. Сын его действительно славный мальчуган. Ему 11 лет, но на вид можно дать лет 12. Крепкий, живой и шаловливый, он целый день весел и на ногах. Учится во втором классе, в школе, где совместное обучение, одет по-английски, нисколько не стесняясь, вступает в разговор, расспрашивает, сам рассказывает."По настоянию отца Гага на всем протяжении пути вел дневник, который с небольшими редакторскими правками и был затем издан в виде отдельной книги.

Книга "В Камчатку. Путешествие одиннадцатилетнего мальчика, описанное им самим с 20 отдельными иллюстрациями на меловой бумаге и многими рисунками в тексте, исполненными с фотографий, снятых с натуры его отцом", вышла в 1910 году. Гага оказался неплохим рассказчиком, а определенное простодушие описаний придавали тексту свежесть и искренность. К тому же опытом подобных путешествий мог похвастаться не каждый взрослый, не говоря уже о Гагиных сверстниках.

Отправившись в дорогу из Петербурга, отец и сын Крамаренко пересекли на поезде всю европейскую часть, увидели Уральские горы, Байкал, перевалили через Хинган, проехали по КВЖД через Манчжурию, где состав сопровождала вооруженная охрана для защиты от хунхузов. Мальчику удалось побывать в кабине машиниста паровоза. Наверное, читая эти страницы, ему отчаянно завидовал каждый мальчишка.

Наконец, путешественники прибыли во Владивосток. "Владивосток мне понравился. Там хорошие, большие оружейные и другие магазины," - наивно сообщает Гага. Ниже объясняется причина такой оценки: "Я жду с нетерпением, когда папа мне купит обещанное ружье, - американский винчестер. Винчестер как раз приходится к моему росту."Из Владивостока отец с сыном морем отправляются в Петропавловск. Гагу мучает морская болезнь, но на пароходе он единственный ребенок, и взрослые находят, чем его отвлечь: дают постоять на на вахте, показывают работу прожекторов и динамо-машины, рассказывают, что когда-то судно было военно-морской тюрьмой, а каюта, которую отвели Гаге и его отцу - бывший карцер. А ночью Гага поражен янтарным свечением морской воды.

В Петропавловске новая напасть - комары. Все носят на голове сетчатые мешки для защиты от гнуса. И это только начало настоящих трудностей. Отъезд из Петропавловска омрачен несчастьем: пропал мальчик, Гагин знакомый, без ведома родителей отправившийся на рыбалку. После долгих поисков придет страшная весть: мальчика нашли за городом, на горе, убитым.

Гага и его отец отправляются в долгий путь через реки, болота, тундру и горные хребты. Глушь, бездорожье, сообщение между редкими деревеньками осуществляется по рекам, на долбленых лодках-батах. Потом приходится пересаживаться на вьючных лошадей и ехать долгие дни в неудобном деревянном седле - а Гага до это всего один раз сидел на лошади. Все это требовало немалой выносливости и опыта. "Мама не отпустила бы меня, если бы не надеялась на папу," - признается Гага.




Купленный во Владивостоке винчестер опробовали в охоте на медведей:
"Нечего и говорить, как я был рад, что иду впервые на охоту за медведем, и с каким нетерпением я ждал, когда мы наконец отправимся!..
С одной стороны было жутко, - думалось, что вот у всех нас осечки и медведь пойдет прямо на нас; а с другой стороны чувствовал радость, что вот, мол, первый раз я вижу на воле медведя и охочусь на него.
<...>Все решили дать мне первому выстрелить."
Охота - вещь жестокая, и первый восторг быстро сменяется жалостью к подстреленному медвежонку. Но проявлять свою слабость стыдно, и Гаге приходится подойти и добить подранка.




Похоже, рыбалка все же приносила Гаге больше удовольствия: он с интересом следит за незнакомыми ему приемами ловли - перегораживанием реки и на "марик", удивляется починке лодки с помощью кетовой икры.

Камчадалы восхитили мальчика своей выносливостью: пожилой спутник из местных может подолгу бежать рядом с рысящими лошадьми, а уж в пешей ходьбе, кажется, совсем не знает усталости. Поразил быт коряков с жилищами из оленьих шкур и самодельными экологичными "памперсами". Напугало неистовое шаманское камлание: когда шаман зайдется медвежьим ревом, старший и младший Крамаренко невольно начнут молиться. В силу шаманских проклятий верят всерьез и не без оснований: на обратной дороге, поднимаясь в гору, лошадь, на которой был фонограф, сорвалась и погибла, фонограф, валики с записью голоса шамана все было поломано и пришло в негодность; все решили, что в этом виноваты чары шамана.




В Гагиных записках отражено именно то, что вызывает детский интерес, с эмоциями непосредственными и неподдельными, и это прекрасно оценил редактор первого издания:




Примерно такими же соображениями руководствовалась редакция пионерской газеты "Ленинские искры", решаясь в 1929 году на переиздание. Текст был, правда, несколько сокращен и отредактирован в угоду новым реалиям: старший Крамаренко был назван не промышленником, а ученым, корякский шаман воспринял обращение "товарищ", все упоминания о молитвах выбросили, а Гага стал "нашим деткором из далекого 1910 года". Переиздание лишилось и оригинальных фотографий, иллюстрации к нему выполнила Ксения Клементьева.















































К сожалению, из советского переиздания полностью выброшены последние главы - японские. Об их содержании можно судить по страничке из оригинальной книги (полностью издание 1910 года в электронном виде пока отсутствует). Видимо, редакция "Ленинских искр"сочла эту часть чересчур буржуазной и ненужной юному читателю из 1929 года.




Удивительно, что при этом сохранился эпизод, в котором Гага выхваляется своей ловкостью перед двумя китайчатами, наставительно сообщая о пользе "сокольской"гимнастики.

Международное движение "соколов"возникло в Чехии в конце XIX века и было задумано как всемирный союз молодых славян, основанный на постоянном совершенствовании тела и духа на пользу своего народа. "Сокольство", как полагали, развивало у своих юных участников самостоятельность, отвагу и энергию, особенно необходимые в годы испытаний. В России гимнастическое общество "Сокол"быстро набрало популярность, а многие его воспитанники стали впоследствии известными спортсменами. В советское время сокольская гимнастика была объявлена буржуазной и контрреволюционной, ее обвиняли в "милитаристском духе", и в 1923 г. по предложению К. Радека и Н. Бухарина "Сокольство"было объявлено нелегальной организацией и закрыто. Упоминать о нем в книге 1929 года, изданной пионерской газетой, было довольно рискованно.

Любопытно было бы почитать статью В.В.Зыкова "Что за последние 19 лет уже утратило интерес" (на взгляд цензора в 1929 году)", сравнивающую тексты изданий 1910 и 1929 годов, которая была опубликована в прошлогоднем камчатском краеведческом сборнике, но, к сожалению, и ее в сети нет.

О популярности Гагиных записок свидетельствует памятный подарок - золотые часы с эмалевым гербом и дарственной надписью "Всемилостивейше пожаловано государыней императрицей Александрой Федоровной и наследником цесаревичем Алексеем Николаевичем Гавриилу Крамаренко". Гага получил их в январе 1911 года, и вряд ли ошибусь, предположив, что упоминание второго дарителя отсылало к самой благодарной аудитории Гагиного бестселлера - детской.




Естественно, возникает вопрос: как сложилась дальнейшая жизнь Гаги? Увы, предсказуемо.

Гавриил Крамаренко получил хорошее образование: учился вначале в Царском Селе, позже вместе с братьями отправился в колледж в Англию, откуда вернулся с дипломом техника малого промыслового флота, затем экстерном окончил Четвертое петроградское коммерческое училище. Первая Мировая и революция заставили его уже в 17 лет встать на самостоятельный жизненный путь. После революции Гага и его брат Николай (Кока) какое-то время жили в Архангельске. Судьба Николая неясна, а Гавриил Крамаренко в конце 1920-х годов переехал во Владивосток. Экстерном окончил Дальневосточный государственный университет, работал главным инженером верфи Дальгосрыбтреста, позднее был переведен на Камчатку на Ключевскую судоверфь. В 1938 году был арестован по обвинению в шпионаже и осужден на 8 лет. Реабилитирован в 1957. После освобождения из заключения Гавриил Крамаренко работал на Тобольской судоверфи вплоть до 1981 года. Умер он на 92 году жизни, в 1991 году.

До настоящего времени в г. Ключи Усть-Камчатского района на улице Береговой сохранился дом, в котором жила его семья.

Судя по воспоминаниямего сына Георгия, навыки и закалка, полученные в детстве, пришлись Гавриилу Гаврииловичу Крамаренко как нельзя кстати:
"Жили мы на южной окраине в трех километрах от Ключей в поселочке для рабочих судоверфи, состоявшем из нескольких домов. У нас было проведено электричество от верфи и местное радио, которое в селе было не у всех. Дом наш отец строил сам. В нем были четыре комнаты и кухня, теплые ванна и туалет, чердак как мансарда, обшитый тонкими шпунтовыми досками. В одном его углу у фасада хранилось все для охоты: гильзы, патроны, порох, дробь, ружье гусевка 1/8 калибра, патрон как у ракетницы, двустволки «Зауер» двенадцатого калибра и «тулка» шестнадцатого калибра, ижевская малокалиберная одностволка, два винчестера. По словам отца, за «Зауер» ему давали корову, но он его не обменял.
В другом углу чердака лежало много журналов, в том числе — за несколько лет подшивки «Вокруг света» и книги, в третьем углу — столярные, сапожные и слесарные инструменты. А в последнем углу хранилось все нужное для рыбалки. Выше на чердаке висели балыки и копченые брюшки. В зале стоял рояль, привезенный из Архангельска. Комнаты были маленькие, как каюты на корабле, а шторы вышиты, словно иллюминаторы.
Осенью отец брал меня на охоту. Мы ездили на лодке на реку Еловку, левый приток реки Камчатки, выбирать лесоучастки. Причем мы ехали на лодке, а знакомый отца Василий Матвеевич — верхом. Он был охотник — медвежатник, немного старше отца. В своей книге отец о нем не писал, но мне рассказывал, что он был сыном проводника, которого в 1910 году дед нанимал, когда был в экспедиции по Камчатке и с ним был Василий Матвеевич. Когда отец в 1932 году приехал в Ключи, то нашел Василия Матвеевича, взял на судоверфь плотником и на заготовку зимой леса и его сплав весной.
Летом, по окончанию школы, отец направлял меня на судоверфь. Я не столько работал, сколько смотрел. Помогал собирать шлюпки, сам тесал для них весла."

Родители Гавриила Крамаренко с младшими детьми в 1917 году покинули Россию, обосновавшись на некоторое время в Японии. Там семью постигло несчастье - у шестнадцатилетней дочери Марии развилась нервная болезнь, и родители отправили ее на лечение в Петроград. Неясно, чем было продиктовано такое решение, но вряд ли жизнь Маруси Крамаренко оказалась легкой: в Петрограде был голод, новая власть сделала положение "бывших"жалким и небезопасным, а последующие годы принесли городу новые испытания.

Младший брат Георгий (Жорж), оставил грустное свидетельство:




Разлука оказалась окончательной: из Японии Гавриил Амосович с женой и двумя младшими сыновьями Жоржем и Александром (Асей) вынуждены были переехать в Германию, где в 1919 году вышел путевой дневник Жоржа Крамаренко "Камчатка. Мое путешествие и моя охота на медведей и горных баранов в 1918 г."Книга пятнадцатилетнего автора явно была рассчитана повторить успех записок старшего брата, и, видимо, это удалось - в короткий срок дневник Жоржа был переиздан и даже переведен на английский язык.

В 1928 году Гавриил Амосович и его жена ушли из жизни. Они похоронены на немецкой земле, в Берлине. Повзрослевшие Жорж и Александр перебрались в Марокко, где работали на киностудии, затем поселились в Ницце. Отцовское воспитание и тут не подвело - братья достойно справились с трудностями жизни в эмиграции. Оба брата увлекались подводным плаванием и получили известность как спортсмены-любители. В 1933 году Жорж установил рекорд свободного погружения (21 м). Александр проявил себя как изобретатель-практик: в начале 1930-х он сконструировал маску для подводного плавания, которая считается прототипом современных моделей. Поначалу Александр пытался использовать очки, подобные тем, которые он в детстве видел у японских ловцов жемчуга - два стекла в деревянной оправе. Обнаружив, что такие очки дают раздвоенное изображение, он заменил их одним сплошным смотровым стеклом. Герметичность маски обеспечивалась резиновой оправой. Чтобы компенсировать давление, возникающее при погружении, внутрь маски подкачивался воздух из расположенных по бокам резиновых груш. Пьер Де Латиль, автор авторитетного труда "Человек и подводный мир", упомянул о посещении мастерской Александра Крамаренко : "Он показал мне свой архив - старую деревянную коробку, полную различных моделей, и я был изумлён объёмом кропотливой работы и невероятного сверхчеловеческого терпения, потребовавшихся для создания столь простой, вернее, кажущейся столь простой вещи как удачная маска для ныряльщиков."

Фотография 1932 года запечатлела одного из братьев Крамаренко в маске конструкции Александра.




Александр продолжал совершенствовать свое изобретение, несколько изменив форму маски и добавив к ней дыхательную трубку с клапаном, предотвращающим попадание воды. Одновременно он занимался конструированием пружинного ружья для подводной охоты.

      




Жорж Крамаренко, демонстрирующий добычу на фото 1943 года, по-видимому, полностью экипирован оригинальными разработками своего брата.




О дальнейшей судьбе Жоржа и Александра Крамаренко практически ничего не известно, но, кажется, она была относительно благополучной. Гавриил Амосович Крамаренко действительно преуспел в воспитании натур деятельных, находчивых и самостоятельных.
Возможно, какие-то сведения найдутся в мемуарах сына Александра, Габриэля Крамаренко, если они будут опубликованы.


Использованы материалы статьи В.И.Борисова "Семья Крамаренко на Камчатке"и форумалюбителей дайвинга.